Состарилась Гадюка, смерть близка,
Глаза померкли, видеть перестали,
Ловить лягушек больше силы нет,
Томится голодом, живет в печали.
Вот к озеру Гадюка приползла,
А там всегда лягушек было много,
Лежит она и думает в тоске:
Откуда может к ней прийти подмога?
Одна Лягушка с кочки ей кричит:
«Ты что там загрустила, эй, Гадюка?» —
«Как не грустить! — Гадюка ей в ответ. —
Совсем я старой стала, вот в чем штука.
Нет больше сил охотиться на вас,
Травой, как вы, я не могу кормиться…
Ах, если бы взглянуть на смерть мою
Явилась ваша славная царица!..»
Зашлепала Лягушка во дворец —
Скорее сообщить про это дело.
Конечно, смерть Гадюки увидать
Царица лягушачья захотела.
На берег прискакала впопыхах,
«Эй, как дела?» — кричит, зовет Гадюку.
«Ох, горе мне! — Гадюка шепчет ей. —
Святой мулла обрек меня на муку.
Царице всех лягушек будь конем! —
Так он сказал, и вот сбылось проклятье:
В пыли теперь валяюсь пред тобой,
Во всем тебе согласна угождать я!..»
Понять нетрудно, что такая честь
Понравилась царице лягушачьей,
И на Гадюке тотчас же верхом
Устроилась, как на спине ишачьей.
Вдоль озера Гадюка поползла,
И, как на чистокровном иноходце,
Царица едет с важностью на ней,
Таращится, от гордости смеется…
С тех пор царица ездит на змее,
Ей двух лягушек дарит ежедневно
И со змеей — обманщицею злой —
Беседует, как с другом, задушевно,
Своими подданными каждый день
Гадюку кормит — старую проныру,
За почести народ свой предала
Подобно марокканскому эмиру.